Саня Закиров: «Моя цель — как можно меньше бесить людей»

Саня Закиров — красноярский художник, сторонник современного искусства, работающий в стиле иронического концептуализма. Пришёл к творчеству, устав от физики и математики.

«Город Онлайн» застал творца у канализационного люка. Это новое произведение для персональной выставки. В интервью художник раскрывает секреты становления и планы, трактует «Чёрный квадрат» Малевича и впервые рассказывает, почему он Саня.

Соцсети: vk.com/superzakirov

Почему Саня

 
На такой вопрос никогда не отвечал. Подбирал имя под формат творчества — иронический концептуализм. Думал долго. Художнику сложно определиться с позиционированием себя, в том числе по имени. Мне подходит именно Саня — с пацанской коннотацией. Александр — слишком пафосно, Саша — слишком нежно. Но на выставках иногда всё-таки подписывают полным именем. А друзья в основном Саней и зовут.

Брат за братом

 
Рисовать начал в старших классах. С одной стороны, пошёл по стопам брата — он учился в художественной школе и училище под Барнаулом, потом поступил в художественный институт. Я повторил.

С другой стороны, виновата школа. Я учился в классе с физико-математическим уклоном, и как-то слишком много было рациональности в жизни. Решил выбрать любой «кружок» максимально противоположной направленности. В музыкалку было поздно, поэтому пошёл в художку.

Это было овладевание мастерством — не творчество. В художественной школе рисовал в стол и делал только учебные задания. Не был уверен, что буду заниматься искусством, думал податься в сферу информационных технологий.

В училище немного участвовал в выставках с барнаульскими товарищами, но это было не особо серьёзно. Сейчас те работы я бы в портфолио не включил.

Всегда больше нравилась живопись. Когда ты делаешь живое произведение. А рисунок — непонятный предмет. Думаю, он нужен как шаг к живописи. Конечно, многие художники и рисунком занимаются, но мне кажется странным рисовать чёрно-белые картинки карандашом, когда можно взять краску.

В институте недоучился. Ушёл, когда решил, что достаточно овладел ремесленными навыками. Но полученное образование лишним не считаю.

Не думаю, что человеку нужно 10 лет жизни тратить на рисование кувшинов и девушек в набедренных повязках. Каждый год одно и то же — это какое-то безумие.

Я нашёл свою стезю, мне комфортно. Моим зрителем и кураторам — тоже.

Современное искусство

 
Современным искусством начал заниматься, когда переехал из родного Барнаула в Красноярск. Сейчас в моём городе знают про новые течения. Но 10 лет назад я и сам был не в курсе, хоть учился в художке.

В Красноярске «Ржавая матрёшка» Василия Слонова была для меня непонятной штукой, и я не смог идентифицировать её как искусство.

Между академизмом и современными течениями в то время, когда я учился, была острая конфронтация.

Профессора запрещали ходить в Музейный центр. Прямым текстом говорили: «Там всё от лукавого — вы свернёте не на ту дорожку». Тоталитаризм в привитии вкусов.

В институте учился прилежно, слушался профессоров, но всё равно тянуло хоть одним глазом увидеть, что происходит в этом «запретном» Музейном центре. И я ходил туда, несмотря на неодобрение педагогов. Не с первого года обучения, конечно, а в конце второго курса. И с некоторым скрипом воспринял новое в своей жизни. Но у меня были хорошие учителя и медиаторы. Они нежно погрузили меня в современное искусство. Без ненужных нервов.

Мой выбор не был протестом, я вообще не особо протестный человек.

Сейчас ситуация чуть лучше — современное искусство сдружилось с академическим благодаря стараниям ребят, которые оканчивают институт. Выпускники, те, что из современных художников, выставляются в Музейном центре, делают коллаборации с академическими коллегами.

Тем не менее непонимание со стороны зрителя иногда встречается. Когда работал экскурсоводом, сталкивался с этим: безостановочный негативный стендап. Но я старался его остановить: я не смущаюсь, мне нравится говорить с людьми. Если они адекватные.

Первые проекты

 
Сначала были Быстровки. Однодневные выставки в разных местах. Для первой я сделал работу «Лёха, смузи опять жидковат». На ней четыре огромных недовольных лица и подпись.

Оказалось, нелегко найти людей, которые могут естественно изобразить гнев или досаду. Сначала просил знакомых. Среди них только сосед по общаге смог справиться. Но он был как раз в образе виноватого Лёхи, поэтому и эмоция его — не гнев, а досада за ошибку. Разгневанных мне помогли найти. Получилось, что на «холст» попали только мужчины, но изначально я фотографировал и девочек, только они как-то уж сильно стеснялись.

На выставке картине порадовались: «Ух, какая классная большая работа, где мы теперь будем ее хранить?». В итоге «Смузи» разобрали на какие-то куски.

Как выяснилось, часть работы лежит на входе в мой институт — ноги вытирать.

Не то что бы это меня расстроило, может, даже порадовало — такое странное применение. Кто это сделал, не знаю, но, думаю, это неспециально. Наверное, посчитали, что это неполная работа или подготовительный материал — можно в утиль.

После Быстровок был музыкально-художественный проект «Репетиция». Рисовали под живую музыку приглашённых групп. Зрители приходили посмотреть на воплощение мечты — сочетание двух видов искусства.

Параллельно я начал делать гравюры с неакадемическими сюжетами в академических техниках. До сих пор живу за счёт гравюр, за что большая благодарность институту: учился я именно на гравёра, на офортиста.

Как сделать гравюру

 
Придумываешь эскиз из ограниченного количества цветов, например пяти. Берёшь пять кусков линолеума или пластика. Переносишь эскиз на каждый кусок — каждому соответствует свой цвет. Вырезаешь изображение с помощью штихелей и получаешь печатную форму. На неё наносишь масляную или типографскую краску, прислоняешь к бумаге, изображение переносится. Всё.

Это как с картошкой. Разрезаешь клубень, вырезаешь цветочек или сердечко, красишь, прислоняешь к шторкам — получается рисунок: техника высокой печати.

Первая работа в этой технике — Ленин, ведущий толпу забавных животных в светлое будущее. Эту гравюру я ни под каким предлогом не мог показать профессорам. Только людям, имеющим отношение к современному искусству.

Почему за вождём шли животные, трудно сказать — логически они не отрефлексированы. Может, мне доставляет большее удовольствие их рисовать: они милее. Ну, и потом, это проще.

Милых зверей в работе я использую ещё со времён стрит-арт проекта «Кипиш-град». Тогда я искал городские поломки — порезанный баннер или отвалившуюся штукатурку — и рядом рисовал «виновника» с ножом или топором. Сначала хотел человечков, но потом решил, что к животному с ножом зритель отнесётся легче: просто забавный шалун.

Вот и в гравюрах та же причина. Мишки, которые проводят Тайную вечерю, — это прикольно.

Оскорбление чувств

 
Для меня важно, как люди отнесутся к тому, что я делаю. Переживаю, если зрителям не нравится, и на конструктивную критику стараюсь отвечать. Если работа «выстреливает» в интернете, она собирает и негативные комментарии. Например, про медвежат, заменяющих участников Тайной вечери, часто писали: «Паразитируете на мировом искусстве. Надоели эти приколы — придумывайте своё».

Самой резонансной работой был пиксельный памятник Ленину у Музейного центра. Некоторые обиделись: «Вы порочите наше советское наследие». Хотя я делал работу без задней мысли. Была задача — памятник на пустующий постамент. Я решил, что у музея современного искусства он должен быть странным. Выбрал пиксели. Но пошло очень много негатива. Наверное, можно было это предусмотреть.

Фигуру Ленина не стали прятать, но к Новому году переодели в Деда Мороза. А потом его вообще ветром сломало.

Похожий случай был в Петербурге. Специально для одной из выставок рисовал пейзаж с надписью: «…я думал, тут серость и всюду греча раскидана, а тут такая красота, барокко, классицизм, кругом одни наркоманы…». Питерцы обиделись на наркоманов, в местных пабликах писали: «Пусть едет в свой Красноярск и там рисует». Но работа осталась в музее стрит-арта, и, если бы была возможность её продать, я бы устроил аукцион.

Мои работы — не внутренняя рефлексия. Это опциональные поиски того, что может быть интересно зрителю. Не всегда — чтобы купили, но чтобы увидели своё, родное. Я часто использую образы мирового искусства — так можно увлечь больше людей. Если оказывается, что большинству работа не понравилась или обидела кого-то, — для меня это проигрыш или недочёт.

Я поставил себе цель — как можно меньше людей бесить. Как можно больше — вовлекать в искусство.

Про популярность

 
Что есть популярность в искусстве — сложный вопрос. Может, я популярнее некоторых красноярских художников, но уверен, что, помимо двух тысяч подписчиков, меня знают ещё максимум тысяча. Это не сильно много, наверное. Можно популярность исчислять количеством кураторов или выставок.

В России сложно стать известным художником. Того же Покрас Лампаса или нашего Василия Слонова далеко не все знают. Знаменит Никас Сафронов, да и то, вероятно, из-за «мемасности» персонажа.

Популярность не будет лишней, учитывая, что надо на что-то жить. Сейчас каждый художник по большей части продавец. По крайней мере, я себя так ощущаю. И чем ты популярнее, тем легче быть продавцом.

Кому-то проще зарабатывать деньги на простой и понятной работе, оставляя искусство для души. В Красноярске много ребят, для которых работа — вынужденная мера, а искусство — жизнь.

Творчество не обеспечивает психического равновесия. Это всегда неожиданность. Территория нового, непознанного и пугающего. Поэтому часто у художников расшатанная психика и образ с какой-то придурью.

Совмещать можно, но лично для меня это плохо. Когда работал в музее, понял, что творчество мешает работе, а работа — творчеству. И с работы уволился.

Про планы

 
Недавно столкнулся с проблемой планирования. Если ты академический художник, который рисует пейзажи, легче рассчитать, сколько времени это займёт. Если же ты современный и у тебя нет устоявшейся техники — с тайм-менеджментом провал.

Думал, на создание копии бронзового носа Андрея Поздеева уйдёт два дня — снял слепок, отнёс мастеру. Оказалось — нет. Месяц надо бегать, искать материал. Чем шире инструментарий и чем ты смелее, тем сложнее спрогнозировать длительность подготовки. Но так интереснее.

Сейчас я готовлюсь к персональной выставке. Например, рисую канализационный люк. Есть и другие работы, но их пока никому не показываю. Могу сказать только то, что в основном на выставке будет представлена живопись.

Когда будет персоналка, не знаю, но меня это совсем не напрягает.

Бонус: Саня Закиров объясняет «Чёрный квадрат» Малевича

 
Главное — не перемудрить, а люди часто наводят ненужный туман.

До Малевича никто подобного не рисовал. Изображали только то, что видят, — тётечек, цветочки, горы. У него же были разноцветные кружочки и прямоугольники. Малевич сделал много вариантов, сложных композиций, а потом решил написать максимально хайповую работу, чтобы донести: «Идите нафиг, у нас началась новая эра абстракционизма». Тогда и придумал символ — чёрный квадрат на белом холсте — максимально простой, но ни на что не похожий. Как если бы он сказал: «Академисты, вам хана».

Объяснение немного приземлённое, но после него, как правило, все успокаиваются.